25 февраля исполнилось бы 60 лет знаменитому российскому режиссеру Алексею Балабанову, человеку, на годы вперед определившему язык отечественного кино. АиФ.ru перечитал старые интервью режиссёра и попытался определить правила жизни Алексея Балабанова
Он не любил неправду, фальшь. Предпочитал вещи называть своими именами, наплевав на правила приличия. И с экрана звучало «чурки» или сакраментальное «не брат ты мне…». «Политкорректность… — рассуждал Балабанов в одном из интервью „АиФ“. — Придумали себе такое красивое слово… А я считаю, что если люди так думают и так говорят, и все об этом знают, не говорить об этом в фильме, по меньшей мере, глупо».
Чтобы глубже передать в «Войне» весь ужас происходившего в 90-е на Кавказе, Балабанов попросил оперативников показать ему видеокассеты, на которые боевики записывали, как они казнили попавших в плен наших солдат — как российским мальчишкам отрезали пальцы, измывались над ними. И крохотные фрагменты вставил в фильм. Жалеть зрителя он не собирался. Был уверен: надо ударить его побольнее, тогда, может, одумается, оглянется вокруг. И даже, возможно, захочет что-нибудь изменить. «Кино — это отражение реальной жизни, — рассуждал он. — Я просто говорю всю правду о нашем обществе. Если ты человек думающий, то тебе после просмотра становится хреново. Хреново от понимания того, в каком мире мы живём. А если ты толстокожий, как слон, или привык жить в розовых очках, то тебя ничем не прошибёшь. Я снимаю такие жёсткие, скандальные фильмы только потому, что общество у нас такое. Вот станет оно нормальным, и картины у меня будут другими».
Что такое война, он знал очень хорошо. Даром что был мальчиком из хорошей семьи со склонностью к иностранным языкам. Эти языки, вернее, их знание, и привели его в горячие точки, которых в 1980-е было достаточно: Африка, Средняя Азия, Афганистан. Из увиденного и пережитого он вынес не только сюжеты к «Грузу 200» или «Войне», но осознание того, что на войне есть две правды — по обе стороны линии фронта. «Все, кто воюет, уверены, что они так или иначе правы. И даже если воюют не за правду, а за деньги, они придумывают себе обоснования, — объяснял он в интервью в „АиФ“. — Война — это всегда очень плохо. Мне жалко тех людей, которые там остались. Как сказал мне один чеченец, сегодня в Чечне (разговор происходил в самом начале 2000-х — ред.) остались те, для кого война — это бизнес. И те, у кого нет денег, чтобы выбраться оттуда. И у них тоже есть своя правда. Мне жалко тех детей, которых отправляют устанавливать мины — там ведь за каждую услугу существует свой ценник».
Кино на голом энтузиазме. Как снимали фильм «Брат»?
Его близкий друг продюсер Сергей Сельянов главное правило балабановской жизни сформулировал так: «Изо всех сил надо стараться быть хорошим человеком и изо всех сил надо стараться не быть плохим человеком». У Балабанова получалось и то, и другое. Внешне нелюдимый, смурной, он был глубоко порядочным. После «Брата» и «Брата-2» мог бы, что называется, открывать пинком двери в любой кабинет, менять женщин и предаваться всем мыслимым излишествам. А он жил своим кругом — минимум друзей (гибель одного из них — Сергея Бодрова — пережил очень тяжело, на несколько месяцев уйдя в настоящий затвор, будто монах-отшельник), жена, сыновья. Вредным привычкам воли старался не давать — насмотрелся на тех, кто вовремя не смог остановиться. Он и «Морфий» по Булгакову снял как раз про это — что делает наркотик с талантливым человеком, в какие руины превращает личность. «Я знал и знаю много творческих людей, которые черпали свое вдохновение в наркотиках и алкоголе, — признавался он. — Но это тупиковый путь. Чтобы бухать и колоться много ума не надо. А вот чтобы освободиться, надо очень над собой поработать. Надо уметь найти в себе силы вовремя остановиться, иначе — кирдык».
Впервые эту тему — как живётся человеку, который знает, что смертельно болен — Балабанов «попробовал на зуб» еще в 2006-м. Картина «Мне не больно» на «Кинотавре» собрала урожай призов, а вот среди зрителей вызвала ожесточённые споры. «Что за „сопли в сахаре“! И это снял человек, сделавший „Брата“ и „Войну“? Не узнаю Балабанова!» — негодовали одни. Другие утверждали, что режиссёру вновь удалось всех удивить, а Рената Литвинова в роли роковой женщины Натэллы, знающей о том, что больна раком крови, так просто выше всяких похвал. Фильм и правда был не совсем «балабановский» — меньше желчи, больше мелодрамы. Знал ли он уже тогда о своей болезни или просто каким-то наитием вышел на эту тему, остаётся только гадать.
Он потом вернётся к «жесткачу» — будет и «Груз 200», на сеансы которого приходилось вызывать «скорые», и «Кочегар». Казалось, что эксперименты с другим жанром закончены, но… В 2010-м вышел «Я тоже хочу». Его словно снял другой человек — не Балабанов. Там не было профессиональных актёров — бывшие бандиты, бывшие афганцы и прочий люд играли сами себя. И Балабанов, как выяснилось, тоже сыграл сам себя — человека, который умирает в конце фильма. Пока народ отходил от шока, Балабанов начал аккуратно объяснять, что фильм этот, возможно, последний. Что не будет ни «Брата-3», ни «Войны-2». Не будет ни-че-го…
Он умер как бы между делом — был в санатории, работал над очередным сценарием. Упал в обморок — и ушёл. О такой смерти — без мук, быстрой — молят бога. Такую дарует судьба праведникам. А значит, он был хорошим человеком.